Игорь Росоховатский - Законы лидерства [Журнальная версия]

– О людях, о людях. Лошади зарплату не получают. А ты, если будешь такой горячей, у нас не задержишься.

– Не угрожайте, не боюсь.

Я узнал голос; новенькая, Таня.

– Не связывайся. Она горячая по молодости. Ничего, это проходит.

– Молодость или горячность? – фыркнула подружка.

– И то, и другое.

Пересмеиваясь, они собрались, переобули туфли и ушли. Вскоре, как я слышал, ушла и Таня. Я просидел за шкафом, опустошённый, минут пятнадцать, хотя можно было уже вылезать.

В тот день я не зашёл, как условились, к Вере. Долго бродил по городу один. Уходящее солнце зажигало пламенные блики на оконных стёклах верхних этажей, иногда бросало золотые монетки в зелень деревьев. Становилось тише и глуше порывистое дыхание Киева: шум автомобильных моторов, движение и рокот людских толп; я присел на скамейку в сквере, прислушался к себе, убедился, что опустошённость моя не болезненна. Просто чего-то лишился, чего-то не хватает. Но лишиться надо было. Чувство вторичности, невсамделишности происходящего не подвело. Оно как бы предохранило меня от поспешного шага… «Не совсем молодой человек, – сказал я себе, – не разыгрывайте трагедию. Для хорошего артиста у вас слишком много рассудочности…»

На второй день Вера старалась не смотреть в мою сторону, ждала, когда я подойду к ней и объясню, почему не пришёл. Я не подходил. Тогда она разочек, проходя мимо, будто ненароком задела меня бедром. Извинилась. Я так ответил «пожалуйста», что сотрудники оглянулись, а у неё отпала охота толкаться. Она рассердилась уже по-настоящему. А я вначале подумывал даже, не перевестись ли в другой отдел. Но потом решил остаться. Что-то удерживало меня в этой лаборатории. Кажется, я уже знал, что именно, но уточнять не стал…

В отношениях между тремя лаборантками внешне ничего не изменилось. Однако по непонятной причине стала часто биться посуда, закреплённая за Таней; то трёхгорлая колба, то бачок, не говоря уже о пробирках. Однажды пища, которую она приготовила для кроликов, оказалась пересоленной, я не подозревал, чьих рук это дело, думал: виной – Танина неопытность. Наш добрейший профессор Рябчун замечание ей сделал: «Мечтать, конечно, надо, это хорошо, и всё-таки на работе, уважаемая, следует быть собранной, аккуратной». А она отвернулась от него, и в глазах её – слёзы.

…Вера начала оказывать знаки внимания Николаю Трофимовичу, да так, чтобы я видел. А убедившись, что на меня это не действует, перевелась в другую лабораторию. Иногда мы встречались с ней в коридоре или в столовой, и она делала вид, будто меня не замечает. С Таней она тоже не здоровалась. Зато лабораторная посуда оставалась целой.

* * *

«20 января лаборантка 3-го отдела тов. Михайленко Т. Р., обманув младшего научного сотрудника П. П. Романовского, ушла с дежурства в кино. Во время её отсутствия из-за преступной небрежности в обращении с ядохимикатами был отравлен и погиб подопытный шимпанзе.

Объявляю тов. Михайленко Т. Р. строгий выговор. Из зарплаты тов. Михайленко Т. Р. удерживать по 20 % до полной выплаты стоимости подопытного шимпанзе.

Директор института генной инженерии академик Слепцов В. С.».

Прочитав приказ, я поспешил записаться к директору на приём «по личным вопросам». Когда возвращался из приёмной, в коридоре лабораторного корпуса встретил Таню. Оказывается, она ждала здесь меня.

– Я хочу вас о чём-то попросить, Пётр Петрович, можно? – с тревогой заглянула мне в лицо.

– Можно, – украдкой я приглядывался к ней. Девушка казалась спокойной.

– Не нужно ничего объяснять начальству, Пётр Петрович.

– Почему? Ведь в приказе неправда. Вы меня не обманывали.

– Не имеет значения.

– А что имеет значение?

– Смерть Тома. И…

– Что «и…»?

– Да это я так подумала, про себя: «и то, что может ещё случиться».

– Ах, предчувствие? Но оно на чём-то основано? Так вот, об этом тоже необходимо поговорить.

Она словно заглянула в мои мысли, отрицательно качнула головой:

– Девчонки этого никогда бы не сделали.

– Кто же?

– Если бы знать…

– Может быть, по неосторожности…

– Вряд ли…

За каждой её фразой клубился туман недоговоренности.

– Да скажите вы прямо наконец о ваших предположениях.

– Не могу, Пётр Петрович, нет у меня нужных слов.

– Мистика! – рассердился я.

Но она посмотрела с такой мукой, что моя злость растворилась. Её пухлые детские губы дёрнулись и выпятились, словно для поцелуя. Теперь я разозлился на себя за то, что мои мысли в отношении Тани постоянно принимают одно направление. Но я, рядовой демиург, знающий, как перестроить клетку, ведающий, какие микродоли вещества являются причинами сложнейших поступков, – что я мог поделать с собственными клетками и микродолями?

* * *

Я не пошёл на приём «по личным вопросам». Однако разговор о Тане с Виктором Сергеевичем состоялся. Случайно я встретил его одного в коридоре после работы, подошёл и выложил всё как было. А если начистоту, то я специально караулил его в течение недели, ведь академик редко ходил по коридорам один. Он выслушал меня до конца, а уже потом поморщился:

– Значит, выговор следовало объявить вам за самовольничанье?

– Именно.

– Не переживайте, исправим, – улыбка промелькнула в глубине его глаз. – Формулы обработали?

– Заканчиваю, Виктор Сергеевич. ВЦ задерживает.

– К Александру Игоревичу обращались?

– Он обещал, но там очередь…

– Пойдёмте, я гляну, что вы сделали и что осталось, – и, не ожидая моего ответа, ринулся к лаборатории.

Он быстро просматривал лист за листом, иногда делал пометки.

– Проверьте ещё раз это соединение. В чистом виде и с бензольным кольцом. А потом уже включайте в препарат.

– Уйдёт уйма времени, Виктор Сергеевич.

– Кто же говорит, чтобы вы его проверяли на обезьянах или коровах? На математических моделях! А параллельно – на мышах.

– В ВЦ – очередь, – робко напомнил я.

– Математику учили? Вам сейчас нужна простейшая модель. Сами не в силах её составить? Сколько раз повторять – без математики в современной биологии делать нечего. Тем более в генной инженерии. Это всё равно что копать котлован под фундамент высотного дома лопатой. Тоже мне землекоп нашёлся! – Он фыркнул от огорчения. – Вы же были неплохим математиком в университете. Думаете, я забыл? И не спорьте. Начните сами, а я помогу. Начните сегодня же.

Я невольно взглянул на часы, и он начал злиться:

– Ну, не в буквальном же смысле. Вчера. Завтра. В течение ближайших двух дней.

– Хорошо, Виктор Сергеевич, но вот здесь, посмотрите… Реакция проведена до конца, а ткань не изменилась так, как предполагали…

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});